21 июня в 5 утра мы добрались до одного из четырех маррасалинских чумов – чума Хадко Худи – самое пожилого и авторитетного жителя Марра-Сале. Для Пупты и Хануты это практически родной чум – их детство и юность прошли бок о бок с семьями этого стойбища. Не задавая лишних вопросов, нас сразу напоили чаем. Нашу одежду повесили сушиться - а нас уложили спать.

Координаты чума Хадко: N 69º44'46,0'' E 066º50'00,9''

В настоящее время Марра-Сале – это 4 чума, стоящих в небольшом отдалении друг от друга на холмах, разделенных оврагами. Это территория брошенной после распада СССР военной части, находящаяся между стойбищем и морем и расположенная в 3,5 км к югу метеорологическая станции «Маррасаля».

Стойбище Марра-Сале:

Чум Хадко Худи:

Жители стойбища Марра-Сале, численностью 26 человек, административно относятся к Панаевской тундре (центр – с. Панаевск Ямальского района). Однако у нас сложилось впечатление, что мы находимся среди так называемых «неучтенных» граждан нашей страны, о жизни которых мало кому известно. У местных семей нет квартир в поселке, в среднем они выезжают в поселок раз в год (не считая детей, учащихся в Панаевской школе-интернате), вертолеты прилетают к ним только забрать или привезти школьников, да еще во время очередных выборов в Госдуму или президенты.

(нажмите "Читать полностью")

 

Известный антрополог, специалист по культуре народов Ямала, А. В. Головнев назвал территорию к западу от Бованенково «раем для оленеводов» за ее природно-климатические условия. По аналогии, Марра-Сале можно назвать «раем для антропологов». Здесь проживает достаточно изолированное сообщество родственников, имеющих ряд самобытных стратегий ведения хозяйства и выстраивания взаимодействия с соседями в зависимости от сезона. Традиционно для ученых Ямал ассоциируется в первую очередь с оленеводами и отчасти рыбаками, ведущими промысел на реках и озерах, в то время как о таких небольших группах, как маррасалинские ненцы, исследователи пишут редко. Этот текст является нашим отчетом обо всей поездке, поэтому мы хотели бы поделиться лишь некоторыми наблюдениями о жизни стойбища, не вдаваясь в подробности.

Маррасалинцы проживают оседло: летом – в чумах, с конца осени и до весны – в одном из жилых домов бывшей военной части. С середины 1990-х гг, когда часть была расформирована, большой деревянный дом постоянно служит зимним жилищем, где в трех комнатах размещаются жители всех четырех чумов.

Местные ненцы занимаются ловлей рыбы на море, причем самой ценной и вкусной рыбой у рыбаков считается омуль. Рыбалка с развитием такого безграничного по местным масштабам рынка как Бованенково создала для рыбаков новые возможности: рыбу продают в поселке, а затем покупают там продукты и топливо. Приведем цены этого года: омуль – 350 руб/кг, муксун – 450 руб/кг, щокур – 300–350 руб/кг, сиг-пыжьян – 250 руб/кг.

Традиционно здесь бытовала охота на морского зверя (нерп, морских зайцев, моржей). В настоящий момент люди охотятся редко (пару раз в году) по причине отсутствия существовавшего раньше спроса на тюленьи шкуры. В последнее время возник спрос на нерпичий жир, который ценится в качестве лекарственного средства и, возможно, в перспективе станет востребованном на местном промысловом «рынке».

Весной и летом маррасалинцы охотятся на пролетных гусей, уток, гаг и других пернатых. При нас, например, местные парни ездили на промысел гаги и за день добыли более 40 птиц.

Гага, добыча охотнико:

Антонина Сюмзевна, жена Хадко, ощипывает гагу:

У жителей стойбища также есть свое оленье стадо (около 300 голов), за которыми в летнее время ухаживают родственники-оленеводы. Зимой олени, по выражению наших информантов, «сами» пасутся рядом с Марра-Сале, а мужчины периодически выезжают к ним на снегоходах. Нам сказали, что все маррасалинцы умеют арканить, но на упряжках никто не ездит. Рядом с чумами мы видели грузовые нарты с вещами и продуктами и заготовки для новых нарт. Скажем откровенно, наши оленеводы-тундровики, очень трепетно относящиеся к изготовлению нарт, не поставили бы высокой оценки изделиям прибрежных ненцев.

Яркой чертой принадлежности к Панаевской тундре (как и Приуральской), в отличие от более северных районов, являются женские платья, сшитые из блестящих тканей с люрексом. Вообще, на Марра-Сале много девушек разных возрастов. Родители в шутку спросили нас о наличии женихов среди знакомых оленеводов. Напомним, что хозяйка нашего чума Альбина выросла на Марра-Сале и, выйдя замуж за Костю, училась с нуля всем навыкам жизни среди оленеводов.

Дочери Хадко: Женя, Света и Нюдяконе:

Оседлая жизнь «морских» ненцев отразилась на бытовых особенностях жизни в чуме. У маррасалинцев нет необходимости использовать максимально облегченные предметы, в отличие от кочующих тундровиков. Несколько небольших штрихов на эту тему: здесь спят не под ягушками, как у оленеводов, а укрываются индивидуальными толстыми одеялами в пододеяльниках; используют фарфоровые суповые тарелки, совсем не свойственные для тундры; все члены семей имеют шлепанцы, в которых ходят в чуме и по окружающей его территории.

Внутри чума. Православная икона:

Марра-Сале. Чум Нены Порангуй:

Балок, использующийся для хранения продуктов и как баня:

Планшет, заражающийся от солнечной батареи:

Жизнь в «сидячих» чумах на протяжении всей жизни подвигает людей на развитие изобретательской мысли. Старший сын Хадко, Тайчи, живущий в отдельном чуме, сам сконструировал печку-«капельницу», работающую на солярке (ранее здесь, как и везде на арктическом побережье топили плавником, но в последние годы в ближайшей округе Марра-Сале его стало недостаточно). Теперь такие печки стоят в его и отцовском чуме. В месяц семья Тайчи, например, тратит около 200 литров солярки на работу печки. Говорят, что «капельницу» использует и оленевод Хасавако, брат жены Тайчи, кочующий неподалеку. Особенно мы удивились, увидев на стойбище сварочный аппарат, при помощи которого были сварены основы для этих печек, а в нашем присутствии чинилась моторная лодка. Сварка также характеризует оседлость этих жителей – такой тяжелый аппарат просто не представить в хозяйстве тундрового оленевода.

Сварочный аппарат маррасалинцы используют в том числе и для ремонта лодок:

Маррсалинское отопительное устройство – печка «капельница», работающая на солярке:

Тайчи, старший сын Хадко Худи, чинит лодку:

В продолжение рассказа о Тайчи следует сказать, что он работает на бованенковского «коммерсанта» и в зависимости от сезона ездит по тундре, закупая у оленеводов рога и панты. Тайчи чаще других бывает в Бованенково, привозя оттуда топливо и продукты. Он является своего рода связующим звеном между промышленным поселком (и вообще внешним миром) и жителями Марра-Сале. Для поездок по тундре в летнее время «коммерсант» выделил для него квадроцикл (это уже второй квадроцикл, встреченный нами на Ямале). Для перевозки пантов к квадроциклу прицепляют сани, в зимнее время использующиеся для снегохода. Жители стойбища часто используют квадроцикл в течение дня: съездить из чума в чум или на охоту, перевезти какой-то груз.

Квадроцикл – не роскошь, а средство передвижения на Марра-Сале; часто к нему прицепляют обычные нарты:

Прежде чем перейти к событиям дня, отдельно хотим сказать о местной самоидентификации, которую мы тут же отметили. Маррасалинцы, обсуждая тундровых оленеводов, говорят «у них, у ненцев» или «эти ненцы», разграничивая свое сообщество и сообщество оленеводов. Все жители стойбища говорят между собой на ненецком языке. Один из сыновей Хадко практически не понимает русского, поскольку закончил только 2 класса школы.

Проснувшись, мы отправились знакомиться и общаться с людьми в других чумах – сначала к общительному Тайчи, дальше – в гости к Нене Порангуй, родственнице семейства Худи, живущей в чуме с двумя детьми. В четвертый чум, стоящий наиболее отдаленно от других, мы так и не попали. Хозяева сослались на болеющих детей и не стали с нами общаться, ограничившись коротким разговором на улице.

Во второй половине дня Хадко и Пупта повезли нас на лодке на метеостанцию. Станция, основанная еще в 1914 г., занимает отдельный мыс.

Вид с моря на метеостанцию «Маррасаля»:

Здесь, кроме нового жилого и в тоже время рабочего модуля и площадки с метеорологическими приборами, расположены постройки разных лет и состояния ветхости: жилые дома, дизельная. Отметим, что самый старый из сохраняющихся домов был возведен еще в 1926 г. Координаты метеостанции Марра-Сале: N 69º42'55,1'' E 066º48'45,7''

Во время нашего приезда на станции находилось два человека: Валерий – начальник станции (47 лет), и Елена, молодая девушка, направленная сюда на длительную практику. Обычно штат станции достигает 5-6 человек, но сейчас остальные сотрудники в отпуске. Валерий и Лена пригласили нас выпить чаю и провели экскурсию по станции. Валерий оказался из числа людей, которые обычно говорят: «Я много лет проработал на Ямале и знаю, как живут оленеводы», – в то время как их знание – не более чем набор клише и стереотипов. Мы предпочли не вступать в длительные споры и остались благодарны ему за теплый прием и детальный рассказ о метеостанции.

Метеостанция. Рабочее место специалиста:

Метеостанция. Александра, Пупта и Хадко:

Библиотека метеостанции:

Дизельная метеостанции:

Валерий – начальник метеостанции:

Лена, помощница Валерия:

Здания на метеостанции «Маррасаля»:

Метеостанция «Маррасаля». Пустые бочки из-под топлива:

Наше возвращение с метеорологической станции обернулось на деле настоящей морской охотой, изначально планировавшейся Хадко и Пуптой. Об этом можно было сразу догадаться не столько по наличию в лодке ружья (здесь с ним вообще предпочитают ходить), но и гарпуна, хотя, наверно, поначалу мы к этому всерьез не отнеслись.

Хадко занял место у штурвала, а Пупта – на корме; первый направлял лодку, а второй, повинуясь командам старшего, регулировал обороты мотора. Высмотрев плавающую между льдин нерпу, Хадко старался подвести лодку на расстояние выстрела (около 20 м), что не всегда получалось, так как тюлени пугливы и быстро ныряют, тем более завидев наведенное ружье. Так или иначе, достаточно быстро охотник сумел поймать нерпу в прицел и выстрелил, после чего Пупта моментально увеличил скорость, а Хадко повернул лодку в направлении ушедшей под воду нерпы и отработанным движением вонзил под воду гарпун. Это орудие представляет собой самодельный втульчатый наконечник с противошипом, который свободно закреплен на древке длиной около 1,5 м. При попадании он как правило отделяется, а его главная цель не убить и не добить тюленя, но не дать ему утонуть.

Подозреваем, что в иных условиях и у других охотников наверняка было бы много раненой и покалеченной нерпы, но Хадко, работавший не одно десятилетие охотником-промысловиком, промаха не давал и бил нерпу наповал, вызывая восхищение и уважение своим мастерством. Наше единственное сожаление вызвал лишь тот факт, что за время всей этой быстротечной охоты, не желая мешать нашим зверобоям, мы даже не пытались достать всю свою фото- и видеотехнику, поэтому весь процесс остался лишь в нашей памяти, хотя и как одно из самых сильных впечатлений за все наше пребывание на Ямале.

Хадко (Сергей Ильич) Худи после охоты на нерп:

Гарпун:

По возвращении Хадко сам разделал нерп, а вечером мы впервые в жизни ели тюленину. Стремимся поделиться впечатлениями. В детстве, читая книги о путешественниках на Севере, мы зачастую сталкивались с мнением, что это мясо не то чтобы не съедобно, но не очень вкусно, или отдает рыбой и т. д. – иными словами его едят от безвыходности и без удовольствия. Если вам встретиться такая оценка – не верьте. Темное мясо нерпы очень приятное, жирное и сытное. Рыбой оно не отдает, при том, что в чумах прибрежных ненцев его готовят без особых изысков – просто варят или жарят.  

Разделка нерпы:

Кровь нерпы необычайно густая и красная. Как уверяют охотники, потому что тюлень живет в холодной воде:

В этот же день, 21-го июня мы посетили территорию бывшей военной части, которая расположена западнее чумов, между стойбищем и морем. Во-первых, Аля много рассказывала об этой части (наверно, по большей части со слов старших в ее семье), во-вторых, даже издалека это место посреди чистой тундры и моря приковывает внимание. Комментировать фотографии мы не будем. Заметим лишь, что говоря о промышленном мусоре на Ямале, подразумевают обычно следы разработки углеводородов и пеняют на нефтяников и газовиков. Мы уже не раз, например, выкладывали фото заброшенных факторий, а сейчас выражаем свое неодобрение Министерству обороны РФ, которое несет прямую ответственность за увиденное нами безобразие. Обращает внимание одинокая могила на территории воинской части. Моррасалинцы утверждают, что здесь погребен солдат, умерший (погибший?) во время службы еще чуть ли не в 1950-е гг. Он не имел родственников и был похоронен прямо здесь. Теперь же на покосившемся памятнике даже нельзя прочитать его имя – полагаем, страна не должна так относиться к собственным солдатам.

Бывшая военная часть в Марра-Сале:

Единственный ныне «жилой» дом на территории бывшей военной части в Марра-Сале:

Безымянная солдатская могила в Марра-Сале: